В последнее время в совершенно разных кругах современного российского общества идет многотрудный поиск некой «национальной идеи», которую, вестимо, как-то вдруг потеряли, уронили будто иголку в стог сена, вот и нужно найти, или скорее, будто бы ее никогда и не было, но нужно срочно продемонстрировать, словно «потемкинскую деревню». На этой ниве получается пока какой-то паноптикум из попыток примирить красных и белых, православную культуру и богоборчество, Советский Союз и Россию. Эту тенденцию, простите за неакадемический стиль «впихнуть невпихуемое» в сознание обывателя очень хорошо иллюстрируют политическое мифотворчество и коммеморативные практики нынешней власти: герои, праздники, юбилейные торжества, «места памяти» и т.д. Впрочем, это предмет отдельного разговора, равно как и, например, ещё один дискуссионный процесс  - стихийного «воказачивания».

Параллельно с этим в кругах  сограждан более здравомыслящих, велосипед не изобретающих и ничего судорожно не ищущих наблюдается, так или иначе, кризис идей, форм и методов борьбы за возрождение исторической, национальной России. На этой ниве идет дискуссия о судьбе Белой идеи в современном обществе. Это, конечно, тоже вопрос отдельный.

На стыке этих двух проблемных полей вполне закономерно находится военно-историческая реконструкция как своеобразный феномен и как некий творческий профсоюз. Субкультура.

Реконструкция в России переживает подъем, можно сказать, второе рождение и становится при этом объектом спекуляции разных политических и общественных сил. С одной стороны, мы наблюдаем наличие лучших, чем даже ещё лет 15-20  назад, моральных и материальных условий для занятия реконструкцией, выход  движения на новый качественный и количественный уровень, интерес к реконструкторам власть имущих и обывателей хотя бы как ряженым и статистам - необходимым для любой исторической коммеморации. Но противников у реконструкторов как класса всё же больше и становится ещё больше. Основной аргумент недовольных – недоумение, зачем это вообще нужно, что это китч, пустая трата времени и денег, что это не дело с более или менее большой буквы, а услада сердцу мужиков – мальчишек, не наигравшихся в солдатиков в детстве и не реализовавшихся во взрослой жизни. Т.е. это бессмысленно и несерьезно. Особенно «попадает» реконструкторам Первой мировой и Гражданской войны, воссоздающим белые части. Причем попадает со всех сторон: по мотивам вышеперечисленным, как и реконструкторам других эпох, но и по мотивам специфическим, узкопрофильным – как людям  несущим ненужные и вредные ценности и акцентирующим внимание на том пласте исторической памяти, который нужно предать забвению. Одно дело чествовать подвиги русского оружия в уже ставших идеологически нейтральными былых войнах вроде кампании 1812 г. или идеологически единственно верных и сомнению неподлежащих (в больших кавычках, естественно) как советско-германское противостояние. Белые же проиграли, и дальнейшие успехи Советской власти только оттеняют правильность исторического пути России в XX веке! Так думают многие. Зачем вспоминать этих дворянских (или буржуйских) вешателей, ретроградов, врагов простого народа, тянувших Россию назад, к регрессу, спасавших свою шкуру и имущество.

 Позиция людей советских (имеется в виду господствующая ментальность современных российских граждан), конечно, понятна. Печально другое. Печальна критика со стороны многих современных белых общественно-политических сил. Старые, эмигрантские организации и некоторые новые организации на ниве борьбы за правопреемство,видимо, видят в них конкурентом за право называться дроздовцами, корниловцами. Причем часто полемика строится по принципу: «Вот у нас есть такие и такие регалии, нас благословил такой-то и такой-то ветеран-потомок, а вы вот просто погулять вышли». Но это тоже спекуляция чистой воды: понятно,  что реальных участников и их потомков становится стремительно всё меньше, что даже  в современные РОВС и РИС-О, на территории России, входят не Врангель с Кутеповым  и не Великий князь Кирилл Владимирович, а простые бывшие советские инженеры или военные. Дело тут не в правопреемстве, не в том, кто легитимнее, а простите за тавтологию, в делах, реальных делах. Что может сделать та или иная организация, тот или иной человек, нтс-овец или реконструктор для будущей России.

Реконструкторов обвиняют в том, что они периодически живут чужой жизнью под чужими именами, своим моральным обликом порочат память людей, к чьим наследникам себя причисляют, не имея своих ценностей, присваивают чужие. Т.е. в «хлестаковщине» - «казаться, но не быть». Апофеозом стала наукообразная рефлексия, прежде всего, психологов, которые наклеили на старых добрых реконструкторов ярлычок «таймшифтеры» - путешественники во времени – психологически нездоровые люди, бегущие от реальности в прошлое в поисках «золотого века». Периодически подливает масла в огонь и А.Невзоров с его концепцией «переодеванцев»-трансвеститов.

Реконструкция  как социокультурное явление не должна подвергаться оголтелой критике, особенно со стороны людей, никогда изнутри не видевших эту общность, а стать предметом для серьезной рефлексии: каков вклад реконструкции  в дело преодоления большой русской трагедии XX века,  борьбы во имя исторической памяти против исторического беспамятства. По-хорошему, такой вопрос себе должен ежедневно задавать каждый, без исключения, русский человек, что он может и должен сделать для этого.

Прежде чем что-то оценивать, нужно это представлять. Начать стоит с истории и типологии движения военно-исторической реконструкции. Это движение зародилось в 1976 году в Ленинграде. Ещё живы и даже некоторые ещё в строю и на коне из тех реконструкторов «первой волны». Это была группа молодых друзей и единомышленников во главе с довольно крупным в будущем историком Олегом Валерьевичем Соколовым. И стали заниматься эти юноши не чем-нибудь, а, можно сказать, «живой» историей Великой армии, армии Наполеона. В те махровые советские годы это был приличный плевок общественному вкусу. Дабы сразу ответить на возможные возражения «коллег по цеху», заметим, что речь идет  сейчас о реконструкции как о более-менее массовом явлении. Если кто-где-то в царском или нецарском мундире и т.п. и до ходил – это не тенденция. Первопроходцы от реконструкции находились в информационном вакууме. Как узнать как это было, как выглядело, как нужно делать , чтоб было не как платье Скарлетт  О̛  Хара из шторы? Не хватало литературы, схем, картинок, выкроек. Да, и дело было в Советском Союзе, на минуточку. Тем не менее, реконструкции сразу стала присуща одна из основных черт, сохраняющихся до сих пор – это историчность. Доскональная, иногда дотошная историчность. Отличающая реконструкторов от ролевиков.  Опять-таки можно возразить: посмотри на пьяные непонятно во что одетые телеса. Сразу нужно расставить два акцента. Речь идет всё-таки о доминирующих, типических чертах. Понятно, что реконструкторы не клоны и не человекомашины. Что люди в любом начинании не могут делать всё одинаково хорошо. Да, реконструкторы не «герои и гранита и стали».  А пьянство – бич уже многовековой русского общества вообще. Если рассмотреть людей любой профессии, среди них можно будет найти немало любителей выпить, но почему мы не переносим это на сантехников, охранников, трактористов и т.п. вообще, а на реконструкторов вот можно? Да, реконструкторов можно упрекнуть, что они назидают, рисуют идеальную модель, которой сами своим поведением не соответствуют.  Но тогда всё сводится вообще к греховной природе человека какой-то. Неужели среди, например, современных российских белых, современных русских монархистов, националистов, патриотов люди  какой-то идеальной природы, голубой крови, сверхчеловеческих способностей, которые денно и нощно каждую секунду всё и всегда делают на благо России и никогда не ошибаются? Но об этом подробнее чуть ниже.

Возвращаясь к истории движения, заметим, что первый расцвет пришелся на «перестроечное время». Тогда складывается реконструкция средневековая и Белого движения. Да-да, «реконструкция ВОВ» - более позднее явление. Если о какой-то глубокой политической, антисоветской подоплеке первых наполеонистов говорить трудно, то о первом идеологическом направлении в реконструкции можно сказать много.

Мне известны многие из зачинателей «белой реконструкции». Тогда, более 20 лет назад, это были молодые, читающие и главное, это тогда редкое и важное качество – обыватель должен был всё-таки открывать рот и кушать конфету уже идеологически правильно разжёванную, думающие люди. Одна из проблем советских людей – они мало думали или не думали вовсе, их отучили думать. И вот некоторое количество людей задумалось о том (естественно, таких было больше и были они и раньше и не реконструкторы, но мы характеризуем  в данный момент именно ВИР), что в стране что-то не то и страна, в общем-то, не та. Эти люди быстро для себя решили вопрос «национальной идеи», ценностей, путей выхода из сложившегося положения. Они не изобретали велосипед, а вернулись к истокам, тщательно 70 лет засыпаемым. Они были плохо одеты, в «брежневских» шинелях и с фантасмогоричными погонами (опять-таки информационный вакуум, диву даешься, из чего только тогда не справляли себе амуницию), но они желали, ждали и были готовы к новой Гражданской войне в России, особенно после 1991 года.  Они надеялись, что «Белый проект» будет востребован обществом  хотя бы теперь. Я знаю о той военной подготовке, о своего рода бункерах – люди готовились. Но не выстрелило. С падением большевизма Россия пошла по другому пути. Политическая ангажированность тех, старых, реконструкторов нашла воплощение в участии некоторых из них в событиях у Белого дома, в Приднестровье. В общем, стремились не остаться безучастными.

Стоит остановиться и отрефлексировать важную, на мой взгляд, мысль. Общество было не готово, общество показало себя в очередной раз политически девственным и духовно больным. С таким обществом не стоит себя вести как революционеры-последователи П.Лаврова, как в целом, позже большевики. Иначе  любая борьба выглядит как борьба за власть, за передел власти. Нужно больше воспитывать, просвещать, создавать информационный повод. И в этом начинании реконструкция в России сыграла значительную роль.

Кто он, современный реконструктор? Это мужчины и женщины от 20 до 60 лет (есть, конечно, исключения – 65-70-тилетние «ветераны» и юные сыны полка, «баклажки») вполне успешные, состоявшиеся, имеющие хорошее образование, среди них часто можно встретить кандидатов и докторов наук, причем не только исторических, крупных бизнесменов, политиков, охранников, экскурсоводов, продавщиц, студентов – совершенно разных людей, в повседневной жизни бы и не пересекавшихся. Реконструкция - занятие хлопотное, затратное: требующее времени и денег.

Историческая реконструкция распространилась по стране быстро и стремительно, сейчас можно встретить довольно большое количество реконструкторов не только в Петербурге или Москве, но и в Калининграде или Петропавловске. У реконструкторов никогда не было какой-то действительно общероссийской координирующей институции. В обеих столицах помимо сотен военно-исторических клубов действуют несколько общественных организаций, эти клубы объединяющих. Это неудивительно. К сожалению, для многих деятелей реконструкции движение становится коммерческим проектом, могущим приносить неплохие деньги. Среди реконструкторов перманентно идет борьба за власть, доминирование. Плюс нынешним российским властям тоже захотелось взять всех реконструкторов под контроль, организационный, а на деле, думаю, и идеологический. Эта идея материализовалась в Российском военно-историческом обществе, которое должно теперь объединить и пестовать всех реконструкторов страны. Идея вот, может, хороша, но исполнение подкачало. И на учредительном съезде и в руководстве региональных представительств первую скрипку играли скорее люди, принадлежащие к политическим и деловым кругам, нежели действительные «вожди» движения, отцы-основатели и подвижники. Многие из них, особенно профессиональные историки, РВИО просто не выгодны и не нужны. Нужна «потемкинская деревня».

За последние два десятилетия появилось огромное количество направлений военно-исторической реконструкции от Античности до локальных конфликтов XX века, появились скифы, гуситы, зуавы. Качественно, идеологически движение тоже весьма пёстрое. Можно выделить три основных типа.

Первый, количественно последний. Это те, кого обычно считают типичными реконструкторами, по ним оценивают всю братию. Это люди – любители ливингхистори-туризма, воспринимающие реконструкцию как хобби, неединственное даже своё, им приятно выбраться в лес, поле в форме (пусть даже очень хорошо сделанной, «правильной»), пообщаться с друзьями, может быть и выпить, в общем, потусоваться, среди них, пожалуй есть, и не наигравшиеся в войнушку. Заметим, что среди реконструкторов много друзей, мужей, жен, подруг, молодых людей реконструкторов, которые приходят за компанию, без особой мотивации. А то и понятно: быть спутником жизни реконструктора и не быть реконструктором тяжело для обоих. Каждая вторая жена-подруга будет недоумевать, почему любимый человек проводит значительную часть своего свободного времени в бугурте, на конюшне, в Ледяном походе, а не с ней, детьми и не на даче. Реконструктору же будет тяжело, что его интерес не оценили и не разделили. Это тоже отдельная история. Среди реконструкторов этого типа много тех, кто занимается многими эпохами, странами. Иногда кажется, что им всё равно, кем одеваться.

Второй тип можно охарактеризовать как своего рода военных историков, любителей истории. Это большинство. Это люди, которые стремятся познать историю сами и помочь познать ее окружающим обывателям. Им присуща дотошность, скрупулезность, историчность. Такие реконструкторы напоминают мне историков времен Леопольда фон Ранке с его призывом показать, как все происходило на самом деле. Они с ног до головы одеты в аутентичное, они пьют, едят, спят на аутентичном, если это реконструкторы, занимающиеся XX веком, то вещи могут быть в значительной степени подлинными. Здесь стоит упомянуть не только реконструкторов военных, но и гражданских. Это молодое направление в реконструкции и очень популярное среди представителей обоих полов. Направление представляется весьма интересным и полезным. Войны войнами, но мы мало себе представляем и быт, одежду, музыку, досуг людей прошлых эпох, настроение эпохи. Реконструкторы гражданского костюма дают очень качественный визуальный ряд. Посмотри и почувствуй, каково было в корсете, купальном костюме или костюме для велосипедной прогулки столетней давности, в средневековых брэ и шоссах. Обыватель очень смутно представляет себе как выглядели люди прошлых эпох – попросите описать силуэт и покрой дамского платья 1900-х годов, а 1910-х? А они отличались? А костюм эпохи бидермайер? Большинство думает вообще, что это фамилия. Что ели, пили, как и на чем готовили? Что и как курили? Это ожившая история, особенно полезная для детей, ведь даже после рассказа учителя в школе или прочитанной книги в голове могут возникнуть совершенно другие образы. Мы иначе представляет людей прошлого, даже внешне. Это обывательское незнание распространяется и на военные сюжеты. Да, красноармейца или солдата Вермахта – фашиста! – конечно, узнает каждый. А гусита? А конфедерата? Да даже вполне ещё близкая нам Первая мировая, Великая и забытая, тоже вызывает когнитивный ступор. Прекрасные примеры из собственного опыта. 2010 год, 300-летие Царского села. Два лагеря: немецкий и русский. Солдаты у палаток. Подходит пожилая дама и спрашивает: «Ой, а слева солдаты (показывает на русских), а справа офицеры у вас расположились (показывает на немцев)?. Ну да, форма у немцев, пожалуй, с эстетической точки зрения понарядней будет. Или Ночь музеев-2010. Молодая особа с двумя детьми у лагеря Семеновского полка спросила, кого мы реконструируем, получив ответ, спросила: «В Первую мировую войну мы тоже с немцами воевали или с кем?». Каждый раз, реконструкцией какой эпохи ты бы не занимался, у тебя спросят: «А ты кто такой?», и спросит не один человек. Большинство людей с историей знакомятся один раз, в школе. Не думают, не представляют. Выйдите на улицу и попросите прохожих назвать по порядку русских самодержцев XIX века, а XVIII? Резюме: реконструкция ничем не хуже книги, фильма, она сейчас даже более доступна и непосредственно воздействует на массы.

От воспитательной и образовательной функции реконструкции вообще плавно переходим к реконструкторам третьего типа. Политическим, идеологическим. Их немного, больше всего в среди реконструкторов Российской императорской гвардии и белых частей. В целом же их немного. Заниматься Первой мировой и Гражданской войнами приходит гораздо больше людей политически ангажированных, с убеждениями, чем даже в реконструкцию Второй мировой войны. Идейных белых больше, чем идейных нацистов, впрочем, по-прежнему много идейных красных. Среди реконструкторов этого типа больше всего профессиональных историков. Какая у них мотивация? Дать информационный повод, обратить внимание на проблему, вызвать интерес. Часто «идейные» выбирают редкие, малоизвестные и для советского человека опасные сюжеты. Самурцы, Русский корпус на Балканах, русские добровольцы-эмигранты, воевавшие на стороне Франко. Среди них много молодежи, готовой, конечно, как некогда их духовные отцы от реконструкции, взять ружье и воевать по-настоящему. Эти люди осознают, что ближе к народу, чем многие историки, политики. В этом году на Ночь музеев в Артиллерийский музей пришло 16 тысяч человек, все они увидели дроздовцев, самурцев, корниловцев, марковцев, сцены Гражданской войны в России, потом в Испании. Если 10 процентов из них заинтересуются, а кто эти дроздовцы? Им наверняка предложили прочитать, например, «Дроздовцев в огне». Кстати, я знаю многих реконструкторов старшего поколения, чьи рассказы на тему: «Как я пришел в реконструкцию» начинаются словами «Я прочитал (а) «Дроздовцев в огне» - и…».

Эти люди имеют ценности, осознанно пришли в «белые» клубы военно-исторической реконструкции, потому что не могут иначе, не потому, что у них нет убеждений и реальной жизни, а потому, что у них есть единственно возможные для них убеждения, они не могут оставаться безучастными к будущему России, русской культуры. Они, как могут, знакомят обывателя с Белой идей, визуализируют быт и традиции. Взгляд этих «недобитых белогвардейцев» обращен не в прошлое, мол, де, я юнкер Нечволодов и я изменю ход истории и не на рефлексию на тему, что я бы делал в 1920 году. Кстати, замечу, что среди людей, занимающихся этой эпохой (в отличии от наполеоники, отчасти средневековья), вообще не принято называться чужими именами. Взгляд их обращается и должен обращаться в будущее.

Обычно реконструкции ассоциируются с крупными городскими праздниками, юбилейными торжествами. Это Бородино, Невский пятачок и т.д. Нет, реконструкторы не только выступают перед восторженной публикой, фотографируются и самоутверждаются. Наверное, кажется пафосом, игрой и глупостью, например, каждый год участвовать в мемориальных Ледяных походах. Каждый петербургский реконструктор знает т.н. «шаровские» Ледяные походы. Каждый год в марте небольшое количество людей уходят в леса Ленобласти (были походы на настоящий Дон), проходят за двое суток-три дня 65 км, большая часть из которых по пересеченной местности, с как минимум одним ночным маршем (это значит, ты с 11 вечера до 6-7 утра идешь беспрерывно), с полным обвесом (тут засомневаешься по поводу расчески, носка лишнего, ибо через два дня всё становится лишней ношей), спят на ельнике у костра. Все знают, что такое лес в марте. Это минусовая температура и снег по колено, дай Бог, не глубже. И вот ты идешь ночью по просеке, отстал от колонны метров на 200, не видишь куда ступать, проваливаешься в снег периодически, иногда в воду под ледяной коркой, сделать шаг-проблема, потому что проблема вытащить ногу из-под тяжелого снега, ранец на спине тянет, ноги стерты в сапогах – и вот ты сам задумываешься, почему ты здесь, а не дома, чувствуешь усталость, тяжесть, но понимаешь: если те, настоящие, шли месяцами, сражались при этом, тащили ещё больше, значит и ты пару дней сможешь, значит их борьба была не зря, раз их идеи востребованы спустя 95 лет. Ответ на вопрос, зачем нужны такие походы нам, реконструкторам,  очевиден. А зачем православный человек постится? Тоже, чтоб почувствовать себя Богочеловеком или из мазохизма? Нет. Реконструкция своего рода христианское служение. В сербском языке есть такое понятие, как «ходочашче" - "ходить, чтобы воздать честь" – сербский аналог слова «паломничество» больше подходит для характеристики русской реконструкции.

Или, например, полковые праздники. Не все петербуржцы знают памятный знак напротив метро «Пушкинская», о том, что там был колоссальный собор Введения во храм Пресвятой Богородицы, уничтоженный богоборческой властью вместе с захороненными в одном из пределов солдатами и офицерами этого полка, в том числе и участниками Первой мировой войны. Эти люди и труды их не забыты, раз каждый год 4 декабря там проходит панихида.

В качестве послесловия, замечу, что  среди реконструкторов немало людей, которые не рефлексируют о России, которую мы потеряли, а думающих о России, какой она должна и может быть, о том, что не всё потеряно. Реконструкция - одна из форм позитивной деятельности, далеко не единственная, не лучшая, но имеющая право на существование. Малые дела, которые не изменят прошлого, но могут повлиять на окружающий реальный мир. Информационная и просветительская деятельность.

Русский народ духовно болен, коммунистический соблазн не преодолен, наши сограждане ещё под угрозой прелести, посему очень важно систематически нести служение России, не столь важно, в каких формах, позитивное действие лучше любого бездействия. Время идет.